От ливонских рыцарей до «коллективного Запада»: светотени информационной войны

Еще ливонские рыцари пытались приостановить рост и укрепление национального государства русского народа путем экономической блокады, «прорывом» которой занялся в свое время Иван Грозный. Однако даже фронтовая блокада в годы Великой Отечественной войны не сломила город-герой Ленинград. Уместно вспомнить, что активная пропаганда против Русского мира велась и тогда. А сегодня фактически повторяется экономико-политический «крестовый поход» объединенных сил Европы, состоявшийся на закате Средневековья. При этом в современных условиях особо важную роль играет «информационная война».

В начале Великой Отечественной войны остро встал вопрос о маскировке Ленинграда. Тогда архитектором в Смольном работал Александр Иванович Гегелло. По воспоминаниям главного архитектора города Н. В. Баранова:

«Мы единодушно пришли к выводу, что маскировка здания не может быть плоскостной, так как разрисовка плоскости не решает проблемы светотеней.

Кстати, в Москве маскировкой занимались художники. Вся центральная часть Москвы — я прилетал туда во время войны — была расписана прямо по асфальту, по фасадам различными цветовыми пятнами и геометрическими фигурами. Но тени-то оставались, и я сам убедился в том, как великолепно они видны с высоты. Мы рассчитывали избежать этого дефекта плоскостной маскировки».

Поэтому для маскировочных работ были мобилизованы декораторы всех семнадцати театров Ленинграда, эти опытные мастера «с полуслова поняли, что от них требуется» (Баранов Н. В. Силуэты блокады. Записки главного архитектора города. Лениздат, 1982).

Отнюдь не случайно тогда и вошла в обиход местная поговорка: «танки производит Кировский завод и… Кировский театр». Война — это искусство маскировки, но не только зданий. Нас же интересуют бойцы фронта исторического, информационного.

Одним из инициаторов создания на историческом факультете Ленинградского университета кафедры истории славянских народов был выдающийся русский историк В. В. Мавродин. 2 сентября 1942 года в блокированном Ленинграде подписали к печати книгу «Оборона древнерусских городов», где говорилось, что ленинградцы «…обороняют свой город еще более стойко, мужественно, самоотверженно, чем это сделали героические люди древней Руси, умело отражавшие врага в случаях осады, разбивавшие его и никогда не склонявшиеся перед врагом».

Много лет спустя Владимир Васильевич Мавродин рассказывал студентам про нелегкое время, когда создавались эти работы: «…Делились кусочком хлеба, — нет! Продовольственными карточками, теплом желанной печки, как мы поддерживали друг друга, как навещали своих учителей наши студенты, одетые в солдатские шинели, оставляя незаметно сухари и тарелки с кашей и унося взамен тяжелую весть о гибели многих видных ученых».

В то время вся отечественная история виделась в «осадном» ракурсе: «Ливонские рыцари пытались приостановить рост и укрепление национального государства русского народа путем блокады, не пропуская через Балтику и Ливонию ни товаров, ни мастеров. Вот почему основным направлением политики преемника Ивана III — Ивана Грозного становится Запад, Прибалтика, а целью — прорыв блокады», — отмечал В. В. Мавродин (Мавродин В. В. Борьба русского народа за невские берега. Л., 1944).

Слушая в 1941 году октябрьскую речь Гитлера об «обреченности Ленинграда», начальник отдела контрпропаганды Николай Верховский сквозь зубы сказал: «Ну… будет время… у них метроном и двух месяцев не простучит!» Он умер от истощения в стационаре в первую блокадную зиму. Но слова оказались пророческими. После капитуляции Берлина товарищи из отдела разведки нашли в гестапо секретную инструкцию Гиммлера «Обзор советских мероприятий по успешной обороне Ленинграда» от 15 марта 1945 года, где командирам предполагалось использовать этот опыт для обороны немецких городов.

Однако эта тенденция наметилась раньше: в конце ноября 1942 года был окружен немецкий гарнизон в Великих Луках, более 10 тыс. солдат и офицеров. Гитлер обратился к командиру 277-й пехотной дивизии, полковнику фон Зассу с приказом: город не отдавать! Но накануне решающего штурма в плен сдалось до 3 тыс. солдат противника.

Тем не менее идея обороны неприступных цитаделей пришлась по душе руководству Третьего рейха. По свидетельству генерал-лейтенанта Бодо Циммермана, перед вторжением союзников во Францию только на островах пролива Ла-Манш находилось 30-40 тыс. человек в так называемых «крепостях». По личному приказу Гитлера там были созданы годовые запасы. Согласно директиве фюрера № 51, побережье следовало удержать, отступление запрещалось. Требование «держаться за каждую пядь земли … делало наше поражение еще более неотвратимым. Мы потеряли 500-600 тыс. человек, включая войска, погибшие в «крепостях», отдали Францию и Бельгию», — отмечал генерал-лейтенант Бодо Циммерман (Цейтцлер К. Сталинградская битва // Роковые решения).

Аналогичная ситуация сложилась и на советско-германском фронте. Целью Висло-Одерской стратегической наступательной операции было прорваться на территорию Германии и создать условия для наступления на сердце Германии — Берлин, кратчайший путь к которому шел через Польшу. Это была самая быстрая по времени и достигнутым целям стратегическая операция, одна из особенностей которой — минимизация лобовых атак. В случае, если город не удалось взять с ходу, его блокировали, продолжая наступление. Такая участь постигла Глогау, Познань, Бреслау и другие «крепости», которые, по расчету Гитлера, должны были задержать русские войска. Осажденные гарнизоны ничего не смогли поделать, а некоторые из них, подобно гарнизону Бреслау, были ликвидированы после взятия Берлина. Только в Бреслау оказалось окружено около 70 тыс. человек.

По мере приближения войны к Германии возрастает значение цитаделей. К. Дениц вспоминал: «Германия стала осажденной крепостью, и задачей ее защитников было не подпустить к ней врагов. Любые раздоры внутри самой крепости могли оказать только отрицательное влияние на ситуацию, ослабить усилия защитников, удержать на расстоянии внешних врагов» (Дениц К. Десять лет и двадцать дней). В Курляндии «кадровые части, которые когда-то вели бои под Ленинградом» были «значительно потрепаны», но, несмотря на потери и обреченность враг «дрался упорно, наконец, вынужден был капитулировать и сдаться в плен») ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 10. Д. 991. Л. 15). «Когда в 1945 г. русские подступили к Померании, Гитлер и Геббельс вспомнили о героической истории горожан Кольберга, чтобы подхлестнуть дух и поднять население на борьбу с противником. Даже фильм сняли — он так и назывался «Кольберг», — и показывали во всех кинотеатрах» (Люк Х. На острие танкового клина 1939–1945).

Полковой почтальон Александр Глухов вспоминал: «В пределах оборонительной линии I Белорусского фронта, расположенной по восточному берегу Одера, расстояние до Рейхстага колебалось от пятидесяти до семидесяти километров <…> чтобы преодолеть эти километры, необходимо было взломать три полевых и три городских оборонительных обвода, сооруженных гитлеровцами от Одера до центра Берлина <…> сплошной железобетон и каменные дома-крепости. <…> все сорок километров трех оборонительных полос были связаны между собой ходами сообщения, что облегчало фашистам возможность маневрировать резервами» (Глухов А. Записки полкового почтальона. СПб., 2005).

Неслучайно «Гитлер объявил Франк­фурт-ан-дер-Одер и Кюстрин «крепостями». В переводе с его языка это означало, что гарнизоны «должны сражаться до последнего человека». Кюстрин, действительно, был крепостью «со стенами четырехметровой толщины и с галереями постройки наполеоновских времен и ранее, устроенными так, чтобы отражать нападения с востока». Интересны слова полковника фон Люка, обращенные к солдатам его танково-гренадерского полка: «Там, на Одере, в старинной крепости Кюстрин, мы встанем на пути врага к Берлину, который уже и так лежит в развалинах под бомбами, и не допустим, чтобы он попал в руки к русским. Это будет наша последняя битва <…> Отныне мы будем сражаться только за то, чтобы выжить, будем биться за нашу отчизну — за жен, матерей и детей, которых должны спасти от участи, тяжесть которой мы не можем даже и представить. За это предстоит биться в предстоящие недели и месяцы. Пусть Бог поможет вам и защитит вас!» (Люк Х. На острие танкового клина 1939–1945). Там, под Кюстрином и вели последний бой полковник танковых войск фон Люк, а с воздуха его поддерживали самолеты полковника Руделя: «Сейчас мы играем роль плотины, небольшого препятствия, но не способны остановить прилив. Германия, вся Европа сейчас на кону в этой дьявольской игре. Бесценные военные силы истекают кровью, последний бастион мира разрушается под натиском красной Азии» (Рудель Г. Пилот «Штуки»). В этом сражении Рудель получил серьезное ранение. В госпитале его дважды навещал министр пропаганды Геббельс: «Он интересуется моим мнением о стратегической ситуации на востоке. «Фронт на Одере, — говорю я ему, — наш последний шанс задержать Советы, вместе с ним падет и столица». Но он сравнивает Берлин с Ленинградом. Указывает на то, что город не пал, потому что его жители превратили в крепость каждый дом. То, что смогли сделать жители Ленинграда, смогут сделать и берлинцы. Его идея заключается в том, чтобы достичь высочайшей степени организованности в защите домов путем установки радиопередатчиков в каждом здании. Он убежден, что «его берлинцы» предпочтут смерть перспективе пасть жертвами красных орд.

Насколько серьезно он был настроен, докажет впоследствии его собственный конец. «С военной точки зрения я вижу это иначе, — отвечаю я. — Как только после падения фронта на Одере начнется битва за Берлин, удержать город, полагаю, будет абсолютно невозможно. К тому же сравнивать два этих города нельзя. Ленинград имел преимущество: он защищен на западе Финским заливом, а на востоке — Ладожским озером. К северу от него был один лишь слабый Финский фронт. Единственный шанс захватить его — с юга, но с этой стороны Ленинград был сильно укреплен, и его защитники сумели воспользоваться отличной системой заранее подготовленных позиций. Кроме того, не удалось полностью перерезать линии снабжения города. Грузовые катера могли пересекать Ладожское озеро летом, а зимой русские проложили железнодорожный путь по льду и снабжали город с севера». Мои аргументы для Геббельса неубедительны».

Мы видим, что, как только ситуация на фронтах меняется, противники начинают использовать те же самые каноны обороны городов-крепостей: мужество и стойкость непокоренных гарнизонов. Идет активная пропаганда идеи: если гарнизону суждено потерпеть поражение, то лишь тогда, когда в живых осталось мало защитников (или их практически не осталось).

Неслучайно Геббельс судорожно обращался к «русскому опыту»: когда войска вермахта стояли под Москвой и Ленинградом, русские выстояли, а теперь наступила очередь Берлина. В городе висели плакаты: «Победить или Сибирь».

Штурм столицы третьего рейха продолжался 23 дня. Корректировавший огонь флотской артиллерии В. В. Шеляг наблюдал, как на зееловском направлении спрятавшиеся мальчишки из «гитлерюгенда» фаустпатронами жгли наши танки. После пленения их накормили. «Надо было видеть, какую душевную борьбу должен был выдержать командир, чтобы преодолеть естественное в этих обстоятельствах чувство мести…» (Шеляг В. В. Падение Берлина. Бросок через Шпрее // Советская Россия. 2003. 8 мая). Комендант Берлина, генерал-полковник Берзарин вспоминал: «Нам приходилось сносить целые дома при помощи танков и артиллерии. Немцы дрались как фанатики. Юнцы и девчонки бросали в нас ручные гранаты и обстреливали наши танки своими дьявольскими, почти самоубийственными «фаустпатронами» <…> даже после капитуляции некоторые эсэсовцы и молодежь из «гитлер-югенд» продолжали стрелять в нас из развалин. Это продолжалось несколько дней» (Верт А. Россия в войне 1941–1945). Но горькая ирония заключалась в том, что «многие солдаты ваффен-СС, которые сражались в Берлине, не были по национальности немцами»(Рипли Т. История войск СС / Пер. с англ. Л.А. Игоревского. М., 2009). В апокалипсической агонии «тысячелетнего рейха» им просто негде было искать спасения. Бессмысленное, но яростное сопротивление «поддержанное смертниками из отрядов фольксштурма и гитлерюгенда ожесточало советских воинов»( Басистов Ю. В., Ежова Г. В. Под знаком красной звезды: Группа советских войск в Германии. 1945–1994 гг.). В бункере фюрера, Геббельс и его жена Магда покончили с собой, предварительно влив в рот синильную кислоту своим пятерым детям.

А вот слова Руделя, обращенные к американцам, уже после капитуляции Германии: «Наступит день, когда вы пожалеете о том, что, разбив нас, тем самым уничтожили бастион против большевизма».

В своем особом мнении член Международного военного трибунала от СССР генерал-майор юстиции И. Т. Никитченко отметил: «В показаниях на суде, определяя три фактора, обусловливающие возможность успешного ведения войны, подсудимый Геринг выделял: 1) собственно военные усилия вооруженных сил, 2) экономическую войну и 3) пропаганду, причем говорил: «Пропаганда имеет очень большое значение…».

Последнее высказывание очень хорошо понимали и вчерашние союзники советского народа. «В мае 1945 года на совещании английских пропагандистов в министерстве информации в Лондоне друг и ближайший политический соратник Черчилля Брендан Брэкен провозгласил: «Период русской славы закончился. Задача заключается в том, чтобы ликвидировать русскую популярность среди народов Европы и особенно среди народов Британского содружества наций» (Славин Л. Чувство победы // Вечерний Ленинград. 1948. 9 мая).

После окончания второй мировой войны У. Черчилль стал одним из лидеров борьбы с «коммунистической угрозой». Через несколько лет после окончания Нюрнбергского трибунала «книжные прилавки магазинов были завалены литературой, реанимирующей мужественный образ солдат вермахта, не позволившим «красным ордам» заполонить Европу» (Кудряшов С. В поисках истории войны. Интерпретации Великой Отечественной войны и новые документы из Архива Президента РФ // Родина. 2010. № 5). Президент США Р. Рейган провозгласил крестовый поход против СССР в 1980 году. Именно поэтому оборона Ленинграда не могла быть показана на Западе с героической точки зрения.

Однако для своих сателлитов запад продолжает ее применять. Возникший на руинах СССР антироссийский «бастион» в лице украинского государства накачивался антироссийской идеологией, под лозунгом «Украина це Европа». Новые легионы вырастали под бравые крики: «Кто не скачет, тот москаль», под запрет попал даже русский язык…

А когда грянуло возмездие, не придумали ничего лучшего, чем обратиться к заезженной «нациками» идее обороны «последнего форпоста» европейской цивилизации. На протяжении всей осады Мариуполь изображался, как несокрушимая цитадель, призванная остановить «рашистов»-«орков»…

Кстати, когда английский писатель, поэт и филолог, профессор Оксфордского университета Дж. Р. Р. Толкин создавал вымышленный мир «Хоббита» и «Властелина колец», шла война с фашистами и их пособниками, поэтому современникам-то было ясно, какую именно силу олицетворяли армии темного властелина: «несокрушимую» мощь Третьего рейха. А чтобы окончательно запутать потомков несуществующих «укров», западные идеологи придумали для российских солдат специальный термин — рашисты… Что же общего между терминами «орк», «укр» и «рашист»? Все они — вымышленные персонажи…

Министр обороны России С. К. Шойгу докладывал президенту В. В. Путину, что кроме глубокоэшелонированной обороны в Мариуполе были созданы «запасы ракет, боеприпасов и горюче-смазочных материалов, продовольствие для длительного ведения боевых действий», «морской порт и фарватер были заминированы» и «заблокированы плавкранами», группировка противника «более двух тысяч человек» оказалась заблокирована в промышленной зоне завода «Азовсталь».

«Оказывая сопротивление, националисты практически все жилые дома превращали в долговременные огневые точки»: на первых этажах — бронетехника и артиллерия, на верхних — снайперы. На средних этажах и в подвалах собирали всех жителей, превращая их в живой щит».

Однако превратить Мариуполь в неприступную крепость им не удалось. На основе данных военных корреспондентов мы можем предположить, что идеи секретной инструкции Гиммлера «Обзор советских мероприятий по успешной обороне Ленинграда» от 15 марта 1945 года западные идеологи пытаются претворить в жизнь и сегодня. Отказ Президента России от штурма подземелий «Азовстали» поставил жирную точку в попытках создать на Западе образ неустрашимых защитников осажденной цитадели.

Идея «разделяй и властвуй» не нова. Сегодня хорошо видно, что дело отнюдь не в различии Запада и Востока, капиталистической или социалистической формации и даже не в противостоянии элит. Точно так же, как во времена Наполеона или Третьего рейха, объединенной Европе нужны наши ресурсы, причем абсолютно бесплатно. И на фоне спровоцированного Западом конфликта мы видим новый виток бесконечных попыток задушить Россию в кольце экономической блокады, этакий современный экономико-политический «крестовый поход» объединенных сил Европы (только теперь под руководством США), который не прекращался со времен Ивана III.

Однако плоскостная маскировка целей уже не работает: светотени либо военных кампаний, либо экономических блокад былых времен постоянно разрушают европоцентристские идеологические мифы и беспощадно обнажают правду. Коллективный Запад не может существовать без колоний. Поэтому и создаются на окраинных рубежах Русского мира всевозможные «форпосты» европейской цивилизации, а когда их цитадели сокрушаются, запускается миф о стойкости их гарнизонов. Впрочем, «разрисовка плоскости не решает проблемы светотеней», тени-то остаются, и, великолепно «видны с высоты» не только архитекторам, но и историкам, особенно — представителям петербургско-ленинградской научной школы, живущим в городе, «затмившем славу Трои».

А. В. Кутузов, д-р ист. наук, проф. кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин, русского и иностранных языков факультета подготовки следователей Санкт-Петербургской академии Следственного комитета, ученый секретарь Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда