Морпех Гущин

История разберёт после войны, как действительно было дело, а теперь главное — победить.

Генерал Алексей Брусилов.

— Так ты и есть тот самый Гущин?

Капитан словно очнулся от минутного забытья: здесь, на КП, было спокойно, и нечеловеческая усталость после минувших суток буквально валила с ног. Несколько офицеров с интересом смотрели на него.

— Да, Гущин… А откуда вы меня знаете?

— Не скромничай, морпех. Хорошо гремишь, далеко слышно. «Чечены» сообщают своим, что подошли крупные силы и остановить их невозможно. Наколотили много. Знаешь, как они вас прозвали? «Солдаты из ада».

До доклада обстановки генералу Отраковскому оставалось время, и капитану предложили каши и чаю. Чай выпил, от каши отказался, хоть есть хотелось сильно. Скоро опять в бой, не дай Бог, ранение в живот. Мимолётно глянул на себя Андрей в зеркало — и не узнал. На него смотрел какой-то чужой человек, смертельно уставший, лицо серое, обмундирование грязное, порванное…

Он не знал, останется ли жив в этом горниле. Не знал, что именно ему, капитану Андрею Гущину, первому из морских пехотинцев, воевавших в Чечне, будет присвоено звание Героя Российской Федерации. Знал одно — впереди очередная схватка и был готов к ней. Это был великий и святой, страшный и трагический,  жертвенный миг, ради которого живёт любой офицер. Миг, когда не волнуют ни звания, ни награды, а душа становится безбрежной, как Россия. Миг истины.

…Шел декабрь 1994-го. Батальон морпехов Северного флота собирался на войну. В боевом листке, висевшем в расположении, кто-то неровным мальчишеским почерком написал слова:

Пускай нас невесты вернуться просили,
Однажды не сдержим мы слово своё,
И если в бою не спасём мы Россию, —
Давайте сегодня умрём за неё…

Капитан Гущин шёл в Чечню с родным ДШБ заместителем командира батальона. Перед этим уволились почти 70 процентов личного состава — опытных, закалённых боевой учебой матросов и старшин. Осталась молодёжь. Доукомплектовали батальон личным составом с кораблей, подводных лодок, караульных рот и даже строительных подразделений. Строители  умели строить дома, караульные помещения, но автомат они держали всего один раз в жизни — во время присяги… В течение 10 дней проводили боевое слаживание и учились азам ведения боевых действий в гористой местности. Метали гранаты, стреляли из всех видов оружия, водили многоцелевые тягачи. Ротные тактические учения прошли вроде и неплохо для мирного времени, а на войне, когда свистят пули над головой, всё по-другому… На тщательную подготовку времени не было. Благо с матросами были такие опытные офицеры, как Андрей Гущин, один из лучших профессионалов бригады. А ведь было время, когда будущий Герой России хотел стать лётчиком-истребителем…

Родом из Выборга, из рабочей семьи. В детстве занимался лёгкой атлетикой, прыжками на лыжах с трамплина, беговыми лыжами, дзюдо, являлся командиром отряда «Дзержинец». Школьников водили на экскурсии в воинские части, на пограничные заставы. Андрей любил читать книги про войну, особенно про советских  военноначальников. После восьмого класса поступал в суворовское училище, но не прошёл по конкурсу.

Параллельно со средней школой окончил спортивную по специализациям «судья по легкой атлетике» и «бег на средние дистанции», увлекался сбором авиамоделей. Любимый преподаватель учитель физкультуры и военного дела Александр Петрович Лысак,  с ним он встречается и общается до сих пор.

…В Качинское высшее военное авиационное училище, готовившее лётчиков-истребителей, он не прошёл по здоровью.   Поступил в Ленинградское высшее общевойсковое командное дважды Краснознамённое училище имени С.М.Кирова. Однокашники шутили, называя Андрея «слишком военным»: он занимался рьяно, увлечённо, изучал труды Суворова, Драгомирова, Клаузевица, Жомини, Ллойда…

Накануне выпуска офицер, прибывший с Северного флота, производил набор будущих лейтенантов в морскую пехоту. Нужны были семеро, желающих оказалось 20. Из них отобрали лучших по критериям: успеваемость, спорт, рукопашный бой. Андрей вошёл в «счастливую семёрку».

По распределению, на Северном флоте, кадровик предложил ему стать командиром такелажной роты в Североморске:

«Приличный город, майорская должность, а ты ещё выбираешь, лейтенант…». Гущин — ни в какую: «Только морская пехота». «Это у тебя, парень, детство в голове, ведь поселок, где стоит бригада, — такая дыра… Что ж, поезжай, на твоё место желающих хватит». …Через год 2-й взвод десантно-штурмового батальона бригады морской пехоты, которым командовал А.Гущин, стал лучшим в роте. Через два года его назначают командиром 1-й десантно-штурмовой роты и награждают медалью «За отличие в военной службе» 1 степени.

Спустя год рота Гущина становится лучшей в ДШБ. Она приняла участие в походе с дружеским визитом в штат Флорида (США) и была отмечена командующим Северным флотом за отличное выполнение задачи. Звание капитан офицеру присвоено досрочно (как впоследствии звания майор и подполковник). Осенью 1993 года Андрея Юрьевича назначают заместителем командира ДШБ, в следующем году, в феврале, — начальником штаба этого же батальона. В сентябре 1994-го он становится командиром отдельного батальона морской пехоты. Через несколько месяцев начался военный конфликт в Чечне, и капитан уходит на войну с родным ДШБ (876-й отдельный десантно-штурмовой батальон 61-й отдельной Киркенесской бригады морской пехоты), где служил до этого, заняв в нём должность замкомбата. Его опыт и мастерство очень нужны были «сборному» батальону из полуобученных матросов там, где стреляют не холостыми…

7 января морских пехотинцев подняли по тревоге, на самолётах перебросили в Моздок. Одна рота, с командиром батальона подполковником Юрием Семёновым, на вертолетах ушла в аэропорт Северный, остальных морпехов на машинах вводил в Грозный капитан Гущин. Североморцы вошли в Северную группировку генерал-лейтенанта Льва Рохлина и были приданы мотострелковому полку из Уральского военного округа. В течение суток обосновались, изучили карты. Они готовились к настоящей войне, о которой все без исключения знали только по книжкам и кинофильмам…

Двое суток провели на блокпостах. За это время были лишь незначительные перестрелки с бандитами, ранили одного матроса. Страх — естественное для человека чувство. Но важно, чтобы оно не доводило людей до предательства. Гущин рассказал мне о таком случае. К нему подошёл взвод под командой  сержанта. Он спросил его: где взводный. Сержант ответил: оставил их еще в Моздоке. Сказал: давайте, ребята, сами. И командир отделения сам  привёл бойцов. Потом Гущин встретил этого взводного и он ему признался: испугался. И Андрей  ему ответил: руки тебе не подам больше, ты людей своих предал. Разве не было страшно восемнадцатилетним пацанам, которые только присягу приняли?

13-го января  командир бригады поставил Гущину боевую задачу: сводным отрядом в течение двух суток удерживать здание Совета Министров. До этого десантники дважды брали его, и дважды боевики их выбивали, а теперь в Совмине были и наши, и бандиты. «Голубые береты» понесли большие потери, и им надо было помочь. Проводники вывели вечером 150 морских пехотинцев во главе с Гущиным к Совмину. Они вели их немыслимыми путями. Двигались перебежками через улицы, подвалы. Потом выходили наверх, проходили через пешеходные переходы под землёй. На одной улице попали под обстрел и долго не могли её перейти. Стреляли по морским пехотинцам из всего, из чего только можно: из гранатомётов, пулемётов, автоматов.

Грохот стоял такой, что, казалось, разверзлось небо над головами. Хоть и темно было, но зрелище, представшее перед взглядом не искушенного войной человека, вызвало минутное замешательство. Фасад дома вдоль и поперек изрешечён пулями и осколками, оконные проёмы наглухо заделаны кирпичом, пролёты снесены. То там, то тут — вспышки выстрелов, крики на русском и чеченском языках.

Разбились на группы по 10 человек и без потерь вошли в здание, доставили боеприпасы десантникам. Под аркой сосредоточились остатки батальона мотострелков. Много было раненых, но не покинувших поле боя. В девять часов вечера боевики начали атаковать из подвалов, и, надо отдать им должное, атаки их были продуманы. Они использовали фактор внезапности и хорошее знание местности. Огонь с той и с другой стороны был кинжальным. По морским пехотинцам и мотострелкам из Новосибирска начали работать миномёты противника. Начался большой пожар, и ночью было светло как днём. Гущин получил в этом бою первую свою контузию, наполовину оглох, но продолжал управлять боем. Ранили и радиста, матроса Румянцева, который поддерживал связь с подразделением. Боевики надеялись на лёгкую победу, но потом поняли, что ошиблись: умело маневрируя и ведя прицельный огонь, морские пехотинцы подавляли одну за другой огневые точки противника.

2-я рота сразу попала в  передрягу: она пошла вперёд, и тут же за ней обрушилась стена дома(с пятого до первого ), а сам дом начал гореть. Рота оказалась отрезанной  и от командного пункта  Гущина и от противотанковой батареи. Надо было их выводить. Десантники дали сапёра. Он взрывом  проделал  в стене дома отверстие, через которое морпехи начали роту вытаскивать. А рота ещё была и огнем прижата — пришлось её прикрывать. Только вышел Гущин из дома во внутренний двор посмотреть, как его подчинённые выходят, увидел вспышку — выстрел из гранатомёта. Стреляли прицельно в упор со второго этажа, метров со ста. Капитан Гущин своего связиста на землю повалил, сам сверху упал. Морпехам очень сильно повезло: в доме было маленькое слуховое окно. И граната попала именно  в него, влетела внутрь и там взорвалась. Если бы она взорвалась над  ними, все бы точно погибли.

Были такие моменты, которые вообще невозможно забыть никогда. Боец получил смертельное ранение в голову. Сам отчётливо понимает, что доживает последние минуты. И говорит Гущину: «Командир, подойди ко мне. Давай песню споём…». А ночью все старались шёпотом разговаривать, чтоб ничего не прилетело с той стороны на звук. Но командир понимал, что морпех сейчас помрёт, и это его последняя  просьба. Сел он с ним рядом  и что-то с ним спел. Гущин не помнит точно какая эта была песня,  кажется: «Прощайте, скалистые  горы».

…Утром отряд захватил столовую Совмина. При этом получили ранения семеро матросов. Наша дневная атака захлебнулась, огонь был таким плотным, что потом страшно об этом бое было и вспомнить… Погибло много золотых ребят, но и враг понёс ощутимые потери. Морские пехотинцы подбили танк противника. Стрелял молодой матросик: первый выстрел был неудачен, а вот второй точно в цель. Парнишка радостно доложил: «Горит, паскуда! Если ещё танки сунутся, и остальные раздолбаем, товарищ капитан…».  В эти сутки непрерывных боёв погиб замечательный офицер, старший лейтенант Николай Сартин. С тремя бойцами он должен был захватить подъезд. Один из матросов, укрывшись за колонной, страховал товарищей с подствольным гранатомётом. Когда вошли в подъезд, там оказалось столько боевиков, что в глазах зарябило. Они после боя приводили себя в порядок, но быстро сориентировались и открыли огонь. Пуля, одна-единственная пуля пробила бронежилет, удостоверение личности офицера и попала ему в сердце. Трудно в это поверить, но смертельно раненный Николай ещё бежал около ста метров к морским пехотинцам, чтобы предупредить своих о засаде. Последние его слова были адресованы Гущину: «Командир! Уводи людей, засада…» …После того боевого крещения, которое морпехи выдержали с честью, отряд Гущина и прозвали «солдатами из ада». На КП, куда вызвали Андрея, ему поставили новую задачу: отбить захваченную боевиками миномётную батарею. Попросил Гущин побольше боеприпасов,  аккумуляторных батарей к радиостанции, взял своих верных бойцов — и туда. Оказалось, батарея жива, противник дал ложную информацию. Из штаба сообщили, что скоро боевики будут атаковать: силы большие, надо держаться. Два матроса снаряжали магазины, два — разносили бойцам. Остальные занимали позиции, готовились к бою, отлично сознавая, что, возможно, к последнему для кого-то из них.

…В одном из боёв тяжело ранило командира второй роты старшего лейтенанта Виктора Шуляка. И заместитель командира батальона Андрей Гущин принял командование на себя. Во время одной из них боевик вылез из канализационного люка под аркой Совмина и пулемётным огнём зажал североморцев в здании. Дудаевцы, воспользовавшись моментом, бросились на штурм. Полетели гранаты. Капитан Гущин находился с подчинёнными за стеной, когда её сотрясли два взрыва. «Если будет третья граната, — подумал офицер, — стена рухнет на нас». Спасение было в одном — немедленно уничтожить пулемётчика. Гущин взял это на себя. Рванулся из-за стены, распластался в немыслимом броске, одновременно нажав на спусковой крючок. Пулемётчик опоздал на мгновение, но Андрею этого хватило… Атака боевиков была сорвана. Когда штурмовая группа капитана Андрея Гущина брала дом на улице Комсомольской, попали в засаду. Дудаевцы мощным огнём прижали морских пехотинцев к земле, да так, что головы не поднять. Рядом с офицером лежал, с радиостанцией за спиной, матрос Кириллов. Боевики, заметив антенну, весь огонь перенесли на радиста. Рой пуль летел в Гущина и Кириллова, которым на голом пятачке перед домом негде было укрыться. И достали-таки. Очередь зацепила радиостанцию. К счастью, этим и обошлось. Командир, — Кириллов сорвал с головы наушники, — связи нет. Секунды для принятия решения. Оставаться под огнём — перестреляют, со штабом не связаться. Медлить нельзя. Оглядевшись, прикинув расстояние до ближайших развалин, где можно было укрыться, Гущин принял решение, которое кому-то могло бы показаться самоубийственным: мощный огонь и броском — вперёд! Это не был шаг отчаяния. Боевой опыт подсказывал ему, что меньше всего дудаевцы сейчас ожидают рывка им навстречу. А знание, чего стоят бойцы, лежащие рядом, вселяло уверенность. Его морские пехотинцы не дрогнут, смогут совершить этот бросок. Он семь лет учил их этому и матросы научились понимать командирский замысел с полуслова. И вновь, в который уже раз не ошибся. Не выдержав стремительного напора «чёрных беретов», дудаевцы отошли.

Великий и священный миг, миг истины. Все они были в этот момент равны: и те, кто служил раньше в морской пехоте, и бывшие военные строители, подводники, матросы с кораблей. Все носили тельняшки и называли друг друга братишками, все после первых боёв верили друг другу как самим себе. А ещё — офицерам, потому что видели, как те их берегут, стараются воевать с меньшими потерями. Хотя уцелеть в таком аду было трудно всем: и офицерам, и солдатам, и верующим в Господа Бога, и атеистам…  Вечером боевики начали переходить Сунжу. Силы были неравными, противник превосходил по численности в несколько раз, причем 18— летним пацанам противостояли опытные, обученные 30-40-летние боевики, несколько лет готовившиеся к этой войне. Умело управляя огнем минометной батареи, капитан Гущин не дал противнику перейти речку. Но за первой атакой была вторая,  затем следующая… Всего, как потом докладывали, сводный отряд Гущина отразил тогда 12 атак врага. Во время боя Андрей был контужен, уже в третий раз.

Без сознания, засыпанный землёй и обломками кирпича, он, конечно, не знал, что его усиленно ищут морские пехотинцы. Придя в себя, в темноте услышал голоса. Почему-то решил, что это дудаевцы. «Живым не возьмут», — рука офицера медленно поползла в карман за гранатой. Шорох услышал кто-то из матросов и, бросившись к завалу, позвал командира. «Свои», — радостно подумал Андрей.

Бойцы откопали его: у него было сотрясение мозга, потеря слуха, кровь шла из ушей и носа. И все-таки он не хотел покидать поле боя, пока глаза видели противника, и было одно желание — сражаться. Тем не менее, его отправили в госпиталь.

…Позже командованию докладывали: в боях за пять суток морпехи Гущина уничтожили 300 дудаевцев, подбили танк, БМП и МТЛБ с боеприпасами. Но из полутора сотен бойцов отряда в живых остались шестьдесят два…

За мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания Правительства, Указом Президента РФ №138 от 13 февраля 1995 г. капитану Андрею Юрьевичу Гущину было присвоено звание Героя Российской Федерации. Его он получил первым из морских пехотинцев России, выполняющих свой долг в Чечне. Золотую Звезду Героя Андрею Гущину, огнемётчику, старшему лейтенанту Панфилову (армейцу), командиру десантной роты капитану Александрову вручал в Георгиевском зале Кремля 28 апреля 1995 года лично Президент Российской Федерации.

Золотую Звезду Героя получили также командир роты капитан Виктор Шуляк, начальник штаба батальона капитан Виктор Вдовкин, старший прапорщик Григорий Замышляк и старшина Геннадий Азарычев, который водрузил Андреевский флаг и тельняшку над дворцом Дудаева. Весь личный состав сводного отряда, которым командовал Гущин, был награждён орденами и боевыми медалями.

Очень тяжело было, когда Гущин вернулся с войны и его посадили за поминальный стол со всеми родственниками погибших матросов батальона. Родители спрашивают: а как мой погиб, а как мой? Что говорили перед смертью? А ведь про многих Гущин и  не знает, как они погибли. Они густо окропили своей кровью чеченскую землю, чтобы Россия не теряла свои рубежи. Они смыли своей кровью вину политиков и заслонили собой Отечество наше, отдав ей самое дорогое — свои молодые жизни.

Какова дальнейшая судьба офицера, в 28 лет ставшего Героем России? После излечения в госпитале Андрей Юрьевич поступил в Военную академию имени М.В.Фрунзе. Окончив ее с отличием,   был направлен в Приморский край  на должность начальника штаба части морской пехоты. Предлагали ему, кстати, уже через полтора года назначение на должность командира мотострелкового полка, на что Гущин ответил, что он однолюб и морскую пехоту не променяет ни на какие другие войска.

Впрочем, командиром части он все равно стал, причём скоро. Прежний командир полковник Михаил Плешко, опытнейший офицер, тоже участник боевых действий в Чечне, был назначен на вышестоящую должность, а Андрей Юрьевич по праву занял его место. Передовая часть не сдавала  своих позиций и несколько лет являлась  лучшей среди частей морской пехоты на Дальнем Востоке…

Затем он несколько лет командовал 336-й  Белостокской орденов Суворова и Александра Невского отдельной бригадой морской  пехоты Дважды Краснознаменного  Балтийского  флота,   каждый год участвовал со своими подчинёнными в  Парадах Победы на Красной площади.

В 2008 году с отличием окончил Военную академию Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации. С июня 2008 года — начальник отдела Главного управления боевой подготовки Министерства обороны Российской Федерации. С октября 2009 года ‒ начальник береговых войск — заместитель командующего Северном флотом, а с апреля 2013 года ‒ начальник береговых войск ‒ заместитель командующего Балтийским флотом. С 5 апреля 2016 года ‒ начальник сухопутных и береговых войск ‒ заместитель командующего Балтийским флотом по сухопутным и береговым войскам. В 2016 году командовал соединением российских войск в Сирии.

В настоящее время профессор, генерал-лейтенант  Андрей Гущин   ‒ начальник кафедры военного управления Военной академии Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации.

У него дружная семья, растут четверо детишек. Дочь пошла, что называется, по  стопам отца, она офицер   Пограничной службы ФСБ России, а трое сыновей успешно учатся в школе. В свободное от службы время увлекается, свей давней        юношеской мечтой — авиацией, окончил аэроклуб и с 2003 года  овладел двумя типами учебных самолётов.

Пожелаем же заполярному «Гепарду», так называли Гущина на Северном, Балтийском и  Тихоокеанских флотах морские пехотинцы, успехов в службе.

И я твердо уверен, что  этот государственный человек и настоящий русский Генерал   воспитает и обучит не одно поколение старших и высших офицеров   новой России.

Есть ли мечта у генерала Гущина? Мечтает Андрей Юрьевич, чтобы морская пехота, как и ВДВ, вошла в состав резерва  Верховного главнокомандующего. Ведь морпехи — уникальный род войск. Они  действуют  в воздухе, воде и на суше. И традиции у них ещё с петровских  времён: отвага, дерзость, решительность, натиск. Хочется развития новых видов оружия, военной техники, вертолётов морской авиации,  что позволит надёжно защищать Отчизну. О чём ещё можно мечтать боевому российскому  генералу?

Василий Самотохин, полковник запаса лауреат Премии «Золотое перо границы», лауреат Премии «Созвездие мужества» МЧС России.

Читайте также: