Основные проблемы и перспективы развития атомной энергетики в Арктике

Для промышленного и социального освоения любой территории ключевым вопросом является энергообеспечение. Поэтому целесообразно рассмотреть концепцию развития энергетики Арктики в двух основных аспектах: во‑первых, в качестве источника ископаемой энергии для нужд всего государства в целом, во‑вторых, как громадной и неосвоенной территории, на которой будет разворачиваться большая хозяйственная деятельность, требующая серьезных энергоресурсов.

Будет правильно делать это не в отрыве, а в соответствии с общими тенденциями в энергетике, которая претерпевает сегодня значительную трансформацию. Поэтому для начала рассмотрим глобальные тренды.

Энергетические переходы в прошлом и настоящем

Наблюдающийся сегодня так называемый «энергетический переход» представляет собой меняющуюся структуру мирового энергетического баланса. Главным мотиватором этого перехода является Парижское соглашение об ограничении выбросов СО2 в атмосферу вкупе с прочими инициативами и нормами экологического порядка (таблица 1).

Однако давайте рассмотрим нынешний энергетический переход, как отражение межтопливной конкуренции (уголь, нефть, газ, ВИЭ, водород и др.), в историческом ракурсе.

С переходом от сжигания дров к развитию угольной промышленности долгое время человечество не могло представить себе жизнь без угля. Освоение нефти на рубеже XIX–XX веков началось не по причине исчерпания запасов угля в недрах, а после изобретения двигателя внутреннего сгорания и оценки его преимуществ перед паровыми машинами на угле. Осознание экологических проблем, связанных с использованием угля, пришло намного позднее.

Энергопереходы неравномерны, и в отдельных регионах мира далеко не завершены. На планете до сих пор много районов, где основным источником энергии остается примитивное сжигание биомассы.

Так же неравномерно происходит сегодня замещение нефти природным газом. Причем этот процесс ускорился с появлением новой технологии транспортировки газа, более гибкой по сравнению с трубопроводной: сжижения, перевозки в сжиженном виде (СПГ) и последующей регазификации.

Возобновляемые энергоисточники – вода, ветер, солнце, атом – нашли свою нишу давно. Новые технологические решения, базирующиеся на повышенной эффективности и возможностях сохранения энергии, дают сегодня всплески развития уже известных видов ВИЭ и даже «древней» биомассы. Другая, «химическая», группа технологий позволяет говорить о новых видах топлива, основанных на глубоком разделении природных веществ (например, водородное направление). Каждое из этих направлений теряет (как атомная энергетика в Германии) или набирает «очки», меняя общий энергобаланс.

Осмысливая исторические аналогии при смене парадигм энергопотребления человечества, мы видим сегодня появление нового технологического уклада в развитии цивилизации, в частности новый набор ключевых технологий энергообеспечения.

По большому счету, управляет этим процессом межтопливная конкуренция, подчиняющаяся законам практической целесообразности. Другими словами, применение той или иной технологии, того или иного источника энергии на той или иной конкретно взятой территории зависит от таких простых характеристик региона, как: доступность энергоресурса и технологии, потребность в энергии и интегрированность с другими регионами/рынками.

Сегодня мы наблюдаем эволюционное движение к многоукладной энергетике будущего. Основные элементы ее отчетливо видны: значительное повышение доли электрогенерации из ВИЭ, заметное сокращение потребления угля, стабилизация потребления нефти и газа в ближайшие 10–20 лет, последующее снижение доли нефти (в относительных, а не абсолютных объемах) при сохранении позиций газа (таблица 2).

Многоукладность будущей энергетики будет выражена не только в глобальном масштабе. Такой принцип даст немалые преимущества отдельным регионам, в том числе тем изолированным отдаленным территориям, которые будут выстраивать свою энергетику исходя из местных возможностей и целесообразности с учетом как новейших, так и традиционных технологических достижений.

Сегодня нерациональность (до абсурдности) энергоснабжения в Арктике очевидна даже при самом схематичном описании архаичной системы, сложившейся десятилетия назад. Основную роль здесь по-прежнему играет уголь, хотя очевидно, что в долгосрочной и даже среднесрочной перспективе цивилизация будет освобождаться от него как от наиболее «грязного» с экологической точки зрения вида топлива.

На Арктику приходится большая часть Западно-­Сибирской нефтегазоносной провинции, главной нефтегазовой житницы страны. Именно на арктической суше сосредоточена основная ресурсная база добычи «Газпрома». В последнее время здесь наблюдается сильный тренд на рост производства СПГ. Основными рынками сбыта для добываемых здесь углеводородов и «Газпром», и «НОВАТЭК», и нефтяные компании определяют внешние рынки, даже на фоне прогнозируемого долгосрочного профицита нефти в мире и нестабильного уровня потребления газа.

Между тем для местных нужд бензин и дизельное топливо поставляются «северным завозом». Проще говоря, нефть, добываемая в Арктике, вывозится, перерабатывается «на большой земле» и возвращается на север в виде моторного топлива ценой громадных затрат. Газ используется чрезвычайно мало. Локально на нефтегазовых промыслах и прилегающих поселениях используется попутный газ, либо небольшие месторождения специально разрабатываются для энергоснабжения крупного производственного градообразующего кластера, как, например, в Норильском горно-­металлургическом промышленном районе.

Попутно (именно попутно!) самым перспективным из углеводородных видов топлива – СПГ – планируется обеспечить все арктическое побережье России, для чего помимо заводов сжижения нужно строить терминалы регазификации и газораспределительные сети. По сути – тот же «завоз», несколько локализованный.

Этот план считается в высшей степени современным и эффективным решением, чуть ли не панацеей. С этим никак нельзя согласиться. Создание газовой инфраструктуры может решить задачи энергоснабжения для очень ограниченного числа населенных пунктов в Арктике, ведь надо понимать, что больших и даже средних точек концентрации потребителей на российском арктическом побережье просто нет, как нет и портовой инфраструктуры, способной принимать газовозы. Все они дальним транзитом идут в страны АТР и Европу.

Развитие Северного морского пути (грузооборот которого планируется через пять лет многократно увеличить) при всех колоссальных затратах само по себе тоже не обеспечит ни роста промышленности, ни заселения пустынных прибрежных земель.

Конечно, там, где будут открываться и вводиться в разработку месторождения углеводородов и твердых полезных ископаемых, будет развиваться и инфраструктура, в том числе энергетическая, в случае крупных и многолетних проектов будут появляться и поселки. Нефтегазовая активность медленно сдвигается по арктическому побережью с Ямала на восток – распространяется на Гыданский полуостров, прорисовываются пока неясные перспективы Таймыра. Но едва ли стоит ожидать появления здесь городов или даже крупных поселков с постоянным населением; нет смысла говорить и о затратном строительстве небольших НПЗ под местные нужды. Такие разговоры – это уже пройденный этап прожектов.

Как отмечалось выше, для малочисленных и уже освоенных «пятен» в Арктике есть приемлемые варианты газификации – либо на базе местных месторождений, либо за счет завозного СПГ. Для этого подразумевается наличие достаточного спроса со стороны сложившихся потребителей – промышленных и социальных, а таких точек очень мало.

Геологи считают, что на шельфе Арктики газа в 4–5 раз больше, чем нефти. Если начнется масштабная разработка не одного, а нескольких крупных морских Арктических месторождений газа, то газификация прилегающего побережья пойдет активнее. Но это только теория. Апробированных шельфовых технологий добычи газа в условиях, свой­ственных российским арктическим морям, нет не только в России, но и в мире. Норвежский СПГ-проект в Хаммерфесте на базе шельфового месторождения Snohvit не может служить примером: проходящий рядом из теплых вод Атлантики Гольфстрим делает климат гораздо мягче не только в самом районе добычи газа на месторождении Snohvit, но и на всем протяжении побережья Норвегии далеко на север.

Другие арктические месторождения – уже разрабатываемое Приразломное в России и готовящееся к вводу в 2022 году Johan Castberg в норвежской части Баренцева моря – поистине прорывные примеры, но речь здесь идет только о нефти. Не то что примеров, но и реальных планов добычи морского арктического газа нет нигде – ни с вариантом сжижения на платформе или плавучем комплексе, ни с трубопроводной транспортировкой на берег. Не случайно заморожен до неопределенного времени российский Штокмановский проект.

Ближайшими перспективными арктическими проектами можно считать морские части Харасавэйского и Крузенштерновского месторождения на Ямале, а также неоднократно переносившимися по проектным срокам месторождения Каменномысское-море и Северо-­Каменномысское в Обской губе. Но это все же не шельф, а субаквальные прибрежные мелководные части суши.

Следует прямо сказать – нынешняя экономическая эффективность СПГ-проектов обеспечивается в первую очередь беспрецедентными налоговыми льготами. И создание инфраструктуры Северного морского пути (что также будет способствовать развитию Арктических СПГ-производств) осуществляется преимущественно за средства госбюджета.

Сейчас для СМП поставлена амбициозная задача: достичь к 2024 году перевозок в объеме 80 млн. тонн, а в последующие годы гораздо больше. Причем в ближайшие годы основную загрузку должен обеспечивать сжиженный природный газ.

Развитие Северного морского пути чрезвычайно важно для России во всех смыслах, однако пока его загрузка очевидна только в части вывоза СПГ и нефти да ввоза различного оборудования и материалов для тех же нефтегазовых проектов. Плюс по нему по-прежнему течет ручеек пресловутого «северного завоза» и оборонного снабжения. В случае отсутствия диверсификации загрузки СМП, то есть отсутствия иных, не нефтегазовых промышленных проектов в регионе или надежного и масштабного мультипродуктового транзита, Севморпуть так и останется затратным проектом, требующим постоянных бюджетных вливаний.

Ставка СПГ-проектов на внешние рынки несет в себе высокие риски из-за волатильности спроса. До 2021 года газ с трудом находил сбыт не только в Европе, но и на азиатском направлении, где у арктического СПГ много конкурентов. Ситуация с ценами на газ 2021 года не является долгосрочной. Она может исчезнуть так же неожиданно, как и появилась. Говорить же о сколько нибудь серьезных объемах сбыта СПГ для собственных нужд вдоль побережья Арктики – и вовсе утопия.

Однако вернемся именно к ним – энергетическим нуждам Арктики. Если не строить Нью-­Васюки, а исходить из реальных нужд имеющихся потребителей, то для развития отдельных горнодобывающих производств в ненаселенных районах, а также для других целей (например, для удаленных воинских гарнизонов) потребуется энергетическое обеспечение малых и средних мощностей. А в силу разрозненности и удаленности этих «островков цивилизации» на обширной территории потребности и возможности каждого из них следует рассматривать индивидуально.

Мы даже в этом смысле хотели бы уйти от расхожего понятия «альтернативной энергетики». Здесь, в Арктике в целом и в каждой отдельной ее точке – альтернатива чему? Разве что «северному завозу». Поэтому предлагаем подходить к вопросу с точки зрения самообеспечения отдельных районов и населенных пунктов всеми доступными на месте источниками энергии. Самообеспечение и многоукладность – ключевые слова в решении энергетической задачи Арктики.

Одним из обсуждаемых ныне концептуальных предложений является сооружение плавучих или наземных атомных реакторов небольшой мощности для Российской Арктики. Теоретически интересная возможность, но у нее больше минусов, чем плюсов. Прежде всего – дороговизна. Кроме того, даже минимальная мощность такого реактора является чрезмерной для большинства поселков. Доступность мест для монтажа ограничена крайне малыми глубинами моря по всему арктическому побережью и почти исключена во внутренних сухопутных районах, где ожидается открытие большинства месторождений твердых полезных ископаемых. Перезарядка мобильных реакторов раз в 10–20 лет – тоже очень серьезная проблема. Экологический фактор соседствует с террористическими угрозами. В добавление к сказанному – это потенциальная военная цель в случае вооруженного конфликта. Все эти факторы не оставляют существенного места АЭС в Арктике, даже небольших мощностей. Малый атомный реактор мог бы решить проблему ­какого-­нибудь среднего объекта потребления при полном отсутствии других источников энергии, однако такое маловероятно. Тем не менее, запуск в эксплуатацию ПАЭС «Ломоносов» в районе Певека можно на данном этапе считать необходимой временной мерой. Считать это направление долговременным трендом ошибочно по вышеуказанным причинам.

По потенциалу ветровой энергии арктический регион объективно является самым привлекательным на планете. Достаточно одного взгляда на карту скорости ветров, чтобы понять неисчерпаемость этого ресурса для Российской Арктики по сравнению с исчерпаемостью таких источников, как углеводороды в недрах и деньги в госбюджете.

Однако технологическое первенство в этом направлении, к сожалению, не за Россией, и при отсутствии собственных технологий импорт тут не поможет. Разработанные для теплой Европы и тропических стран промышленные серии ветровых генераторов не подходят для суровых климатических условий Арктики. Даже в Европе они дали серьезный сбой в относительно холодную зиму 2020–2021 года. В мире уже развито серийное производство ветрогенераторов разной мощности (наиболее распространенные по 1,98 МВт, а сегодня уже и 13 МВт не редкость). На побережьях и в море создаются и успешно работают огромные ветровые парки. И ни одного такого парка в Российской Арктике

Так, в еще более суровой Антарктике 90 % всей генерируемой энергии получают из ветра и солнца, а завозить сюда дизельное топливо для электрогенерации не приходит в голову никому кроме россиян, прежде всего по экономическим причинам.

Большое достоинство ветропарков – широкие рамки выбора мощности, от одного ветряка до сотен и более. А основной минус ветроэнергетики для Европы – требуемые под них большие площади – практически не имеет значения на наших северных и восточносибирских просторах. Зато есть другая проблема: имеющиеся сейчас в Российском Заполярье единичные ветроустановки зачастую некому обслуживать из-за сложностей привлечения квалифицированных кадров в эти районы и отсутствия налаженного серийного сервиса, как в Европе. Кадровая проблема для развития новой энергетики в России является не менее серьезной, чем техническая и технологическая. Кадров просто нет.

В условиях Арктики, где полгода приходится на полярный день, у солнечной энергетики есть реальные перспективы. Ключевым фактором здесь будет себестоимость получения солнечной энергии, которая в мировой практике кратно снизилась за последние несколько лет. Это делает данное направление привлекательным для Арктики даже с учетом сезонности в качестве одного из компонентов местной энергосистемы, хотя, конечно, не единственного. При этом потребуется разработка нового типа оборудования с учетом специфики суровых условий на всех уровнях – от материалов и механизмов до решения задачи сохранения и передачи энергии. Однако это тоже вполне посильная задача для отечественных НИОКР.

Геологами уже доказано, что Российская Арктика богата газогидратами, залегающими вблизи поверхности воды. Правда, это вопрос далекой перспективы. Несмотря на прогресс, достигнутый в последнее время японскими и китайскими исследователями на экспериментальном уровне, до промышленного использования этого ресурса еще далеко. Для гидратов метана, залегающих на Арктической суше в зонах многолетнемерзлых пород, такие технологии представляются менее сложными, чем для морских придонных газогидратных залежей, над технологиями добычи которых много лет трудятся японские инженеры. В случае решения задачи рентабельной добычи метана из газогидратов, этот энергоресурс, не требующий затрат на транспортировку, станет существенным подспорьем в местном топливообеспечении.

Водород. Двигатели на основе свободного водорода имеют неплохие перспективы для Арктики, куда завоз традиционного жидкого моторного топлива – бензина и дизеля – слишком затратен. Сейчас водородные решения уже внедряются для многих групп техники: от легковых автомобилей, автобусов, грузовиков и карьерных самосвалов до беспилотных летательных аппаратов. По сравнению со всеми видами топлива у водорода самая высокая энергетическая плотность: 1 кг водорода обладает такой же энергией, как 2,8 кг бензина. При этом он очень экологичен: единственным продуктом функционирования двигателей на водороде является вода. Его использование не ведет к образованию выбросов CO2. А запасы этого ресурса практически неисчерпаемы. Водород можно получать с использованием экологически чистых методов благодаря энергии солнца, ветра, воды или тепла Земли, и эти технологии уже достаточно апробированы во многих странах: Европе, США, Японии, Китае.

Наиболее современные водородные двигатели не используют принцип ДВС. В основе водородного топливного элемента лежит электрохимическая реакция, результатом которой является электрический ток, приводящий в движение электродвигатель. То есть это, по сути, тот же электромобиль, только без огромных аккумуляторов. Однако требуется развитая сеть водородных заправок. Все ведущие автопроизводители в мире уже производят автомобили на водородных топливных элементах. В Германии к 2023 году планируется построить сеть из 400 водородных заправок. Уже сейчас при имеющейся сети можно проехать более половины территории Западной Европы на «водородном» автомобиле, поскольку пробег между заправками у него намного больше, чем у бензинового.

При этом водород – это не только и не столько автомобили. Это использование его во всех тех же позициях, где сегодня присутствуют уголь, нефтепродукты, газ и т. п. Получать водород из природного газа методом паровой конверсии метана на сегодня наиболее дешево, что дает «Газпрому» серьезные преимущества для поставок водорода на европейские рынки. Вопрос в том, что этот водород не является «зеленым» в отличие от получаемого из ВИЭ, поскольку сопровождается выбросами в атмосферу СО2. Другие методы (улавливание СО2, пиролиз метана и т. п.) приводят к удорожанию технологии.

Водород в Арктике интересен не только как топливо, но и как накопитель энергии. Например, летом, когда наблюдается избыток солнца и/или ветра при стабильном потреблении, водород можно произвести в больших объемах, чтобы использовать в долгие полярные зимы. Тогда и «Северный завоз» топлива можно сократить до нуля, например, в те районы, где нет дорог, и тот же дизель или уголь становятся просто «золотыми», превосходя по себестоимости доставки водород, произведенный на месте из ВИЭ.

Таким образом, с учетом имеющихся и будущих нефтегазовых месторождений, точечных возможностей поставок СПГ и всех перечисленных выше перспективных источников энергии, можно смело выстраивать для каждого отдельно взятого района, предприятия, населенного пункта в Арктике собственную энергетическую тактику на принципах самообеспечения и многоукладности.

В дискуссиях об энергообеспечении Арктики часто упускается один важный фактор – особенности местного социально-­экономического уклада. Новые и уже реализованные проекты, такие как «Ямал СПГ», платформа Приразломная, терминал Варандей, Новопортовское месторождение почти не оказывают влияния на местную социально-­экономическую среду, а иногда стимулируют отказ коренных жителей от традиционных форм жизнедеятельности.

Все материально-­технические ресурсы, технологии, оборудование, кадры и компетенции – завозные. Максимум, что делают компании для местных сообществ – это строительство и оснащение больниц, школ, музеев в райцентрах и редких поселках, поддержка культурных мероприятий, экологические акции вроде выпуска мальков и прочее. Между тем такие регионы требуют системного создания новых центров притяжения для населения, формирования постоянных, а не только вахтовых, рабочих мест, формирования спроса на высококвалифицированных специалистов и карьерного роста в рамках региона. Этому будут способствовать перенос части центров компетенций и принятия решений, баз для инженерно-­производственных разработок, сопутствующего материально-­технического обеспечения из традиционных промышленных и интеллектуальных центров страны на новые осваиваемые территории. Все это требует новых кадров, которых пока не готовят в нужном количестве и качестве наши вузы, в перечне которых даже отсутствуют требуемые на сегодняшний день специальности для этих регионов.

Арктика и Дальний Восток для России являются чрезвычайно важными в социально-­экономическом, геополитическом и оборонном аспектах. Однако это не означает, что развитие этих территорий нужно вести неэффективными и нерациональными методами, которые десятилетиями держат их в дотационных «ежовых рукавицах». Это не прогресс – это бессмысленная лямка и хождение по кругу.

Поэтому мотивировка освоения Арктики только высоким углеводородным потенциалом шельфа и прилегающих территорий не вполне уместна. Большие траты в Арктике действительно неизбежны, но следует более вдумчиво определить стратегию развития данного огромного региона и направления этих трат.

Как нефтегазовая отрасль не может и не должна быть основным источником благосостояния страны, так и углеводородные ресурсы не могут и не должны быть основным предметом наших интересов к Арктике, особенно с учетом быстро меняющейся структуры энергетики в мире.

Концепция разведки и освоения недр Российской Арктики должна быть комплексной и включать все полезные ископаемые, углеводородные, твердые, иные, с точки зрения их востребованности в будущем технологическом укладе цивилизации, включая энергетический сектор.

Кроме того, для Арктического региона необходимо разрабатывать другие направления развития, не основанные на полезных ископаемых. Для энергообеспечения преобладающих здесь небольших поселений, обширных территорий, которые никогда не будут густонаселены, а также для точечного и в лучшем случае кластерного подхода бизнеса к организации производств нужно более широко использовать огромный потенциал других энергетических ресурсов. Например, экологически чистой ветровой энергии. Первоочередной задачей является адаптация имеющихся и разработка новых технологий и оборудования для климатических и ветровых условий Арктики.

У нефти и газа российского арктического шельфа также есть обозримое будущее, но они должны гармонично вписываться в общую концепцию с учетом востребованности на местных, общероссийских и внешних рынках, перспективных технологий разведки и добычи в целях рационального пользования ресурсами и максимально бережного отношения к экологии.

При всем возможном разнообразии ключевыми источниками энергии в Арктике для ее собственных нужд на наш взгляд в среднесрочной перспективе должны стать всего четыре: атом, ветер, водород и СПГ в том порядке, в котором они здесь перечислены.

Круглогодичная навигация по СМП немыслима без ледокольной проводки. В условиях Арктики пока не может быть речи о бункеровке ледокольных судов обычным дизельным топливом и СПГ из-за отсутствия портов для бункеровки и немыслимой себестоимости завезенного туда топлива, которого для тяжелых ледоколов надо не просто много, а очень много. Иначе им самим потребуется спасение при попадании в тяжелые ледяные поля, где это топливо у них быстро закончится. Поэтому наиболее оптимальным является использование атомных ледоколов, не требующих дозаправки много лет. Программа строительства нового ледокольного атомного флота уже принята и реализуется.

Использование плавучих атомных электростанций типа уже установленной в Певеке ПАЭС «Ломоносов» тоже может быть эффективным. Но они лишь точечно могут закрыть наиболее узкие проблемные места с энергопотреблением, пока не будут возведены стационарные и долговременные источники энергообеспечения. К тому же ПАЭС весьма дороги по капитальным затратам в расчете на киловатт мощности и требуют многих лет на строительство каждой отдельной станции.

На сегодня некоторые АЭС, построенные еще в СССР, недогружены из-за отсутствия промышленных потребителей, которые сошли со сцены вместе с Советским Союзом. Наиболее яркий пример в Арктике – Кольская АЭС. Мощности таких АЭС можно направить на производство «зеленого» водорода. Промышленные технологии транспортировки и хранения водорода разработаны много лет назад, но сейчас они очень быстро усовершенствуются под новые требования и новые масштабы.

Энергия ветра на арктическом побережье неисчерпаема. Наиболее апробированы в мире ветровые установки мощностью 2 МВт. В Германии с ее высоким энергопотреблением такая ветровая турбина обеспечивает энергией 600–800 домохозяйств, а это 2–2,5 тысячи человек. Столько жителей нет ни в одном арктическом населенном пункте за исключением Певека, Тикси и Хатанги, где их лишь немногим больше. Это говорит о том, что всего лишь один небольшой по европейским меркам ветрогенератор способен решить энергетические проблемы любого арктического российского поселка с избытком. Надо лишь адаптировать его для Арктики.

Избытки мощности могут быть также использованы для производства водорода, который может применяться в том числе как как резервное топливо для наземной техники и бункеровки заходящих небольших судов, переведенных к тому времени на водород вслед за развитыми странами. По массогабаритным характеристикам это идеальное топливо с максимально возможной теплотворной способностью и нулевыми выбросами СО2.

Колоссальные ресурсы природного газа в Арктическом регионе могут стимулировать создание в регионе газохимических кластеров и водородных производств, продукция которых будет востребована как на внешних, так и на внутренних рынках.

Решение проблемы энергообеспечения, развитие сферы производства водорода, создание газохимических кластеров и других производственных центров улучшит социальную жизнь людей, будет способствовать снижению миграции населения и созданию дополнительных рабочих мест, в том числе для высококвалифицированных специальностей.

Кто должен предлагать обоснованные решения по новым глобальным и местным проектам, от которых зависит это будущее. Назрела проблема управленческих и инженерных кадров, способных выйти за границы индустрий и всесторонне оценивать традиционные и новейшие технологии.

Проблема постепенно уже начала решаться. Количество созданных новых рабочих мест в Арктической зоне – 11 тысяч 613 единиц (при плане созданных рабочих мест на 2021 год – 1,3 тыс.). Сфера направления инвестиций достаточно разнонаправлена (логистика, добыча полезных ископаемых, туризм, производство рыбной продукции, сервисные бизнесы и сельское хозяйство). Существующая и планируемая диверсификация топливных ресурсов и структуры локальной энергетики уже сегодня требует незамедлительного повышения профессиональных компетенций специалистов в области ВИЭ с учетом их вовлечения в специфику Арктической зоны Российской Федерации.

А. В. Митько, вице-президент Арктической общественной академии наук, доцент ВНИИМ им. Д.И. Менделеева, доцент СПб ГМТУ, кандидат технических наук, доцент